Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы] - Андрей Мартьянов

Франческо наконец отыскал необходимую вещь — большую коробку, обтянутую серой кожей. Он захватил ее из разоренного каравана, здраво рассудив, что законному владельцу — лекарю мэтра Барди — она уже не пригодится. В коробке хранились снадобья, необходимые в дороге, и Франческо, немного знавший о содержимом пузырьков и шкатулок, намеревался отыскать какое-нибудь зелье, способное заставить их попутчика уснуть и позабыть о пережитом. Франческо не сомневался, что Мак-Лауд в самом деле увидел нечто, поразившее его до глубины души, и отчасти догадывался, что именно.

Над откупоренными флаконами поплыли запахи — травы, засушенных цветов, неизвестных Франческо настоев. Их он не рискнул трогать, пользуясь содержимым только тех склянок, в назначении которых был уверен. Получилось нечто густое, не слишком приятное на вид, но сладковатое на вкус. На всякий случай Франческо еще раз перемешал свое варево, огляделся, ища подходящий сосуд — пустую кружку или кубок, оставшиеся после завтрака. Взгляд уперся в непритязательную деревянную чашу — он сам поставил ее вчера на подоконник.

Несколько очень долгих мгновений мессир Бернардоне исподлобья разглядывал свой трофей, принесший ему столько неприятностей. Затем медленным, размашистым жестом выплеснул приготовленный состав в камин, полыхнувший розовыми и зеленоватыми языками пламени. Обогнул стол, поднял задвинутый в угол тяжелый глиняный кувшин, наклонил над первой попавшейся кружкой. Из широкого горлышка струйкой полилась вода — как он убедился, попробовав, обычная горьковатая вода из ручьев графства Редэ. Двигаясь все также неторопливо, Франческо снял с подоконника деревянный кубок, наполнил его и подержал в руках, смотря на прозрачно-синее осеннее небо за окном и что-то беззвучно шепча. Затем прошел в спальню.

Мак-Лауд, услышав его шаги, слегка повернул голову и с отголоском прежней иронии осведомился:

— Принес отраву? Она хоть быстро действует?

— Очень быстро, — Франческо заставил себя улыбнуться. — Вам помочь или сами справитесь?

— Давай сюда, — Дугал протянул здоровую руку, взял принесенную чашу и двумя быстрыми глотками осушил ее, пролив несколько капель на подушки. — Чего ты туда намешал? Горькая, как полынь…

— Ничего, могущего вам повредить, — искреннее ответил Франческо и слегка наклонился вперед, поймав взгляд шотландца: — А теперь послушайте, что я скажу. Вас обманули, вернее, вы сами себя обманываете. Никто, никакие призрачные видения и нездешние голоса не властны над вашей душой. Она принадлежит только Господу Богу и вам. Постарайтесь запомнить это, ладно? Спите и не помышляйте о смерти, а когда проснетесь, вам наверняка будет лучше и мы найдем способ покинуть это место.

— Почему-то я тебе верю, — задумчиво пробормотал Мак-Лауд. — Если я в самом деле засну, разбуди меня, когда придет Гай. Я хочу кое-что рассказать вам обоим. О вчерашней ночи, о Книге… и обо мне.

— Разбужу, — пообещал Франческо и, забрав кубок, нетвердыми шагами выбрался в гостиную. Там он добрел до служившего ему постелью сундука и обессилено присел на застеленную овечьими шкурами крышку. В голове, как птицы над пепелищем, неотступно кружили две мысли: «Долг оплачен» и «Что же я натворил?».

* * *

Принесенные Гаем новости с трудом подразделялись на плохие и хорошие, ибо не заключали в себе ничего обнадеживающего. Братья де Транкавель вернулись в свое владение — как и предсказывала Бланка, без добычи, зато весьма чем-то обеспокоенные, и старший сразу отправился к отцу. Стража не пропустила сэра Гисборна в жилище мистрисс Уэстмор, сославшись на приказ наследника Ренна. Библиотека оказалась запертой изнутри, и никто не отозвался на стук. Нетрудно догадаться, что гости впали в немилость, которая многократно возрастет в тот миг, когда через арки барбикена въедут представители епископства Алье. Как удрученно догадывался Гай, шагая через двор и чувствуя бросаемые ему вслед неприязненные взгляды, возвращением архива они уже не отделаются. Мак-Лауд, он сам, Франческо и мистрисс Изабель раскачали дерево с осиным гнездом на макушке. Скоро осы вылетят наружу и начнут жалить виновных.

В комнатах полуденной башни его встретило удивительное спокойствие. Дугал спал — к счастью, без кошмаров и криков. Франческо сидел возле камина, разыгрывая сам с собой шахматную партию. Принюхавшись, Гай уловил слабый аромат каких-то лекарственных снадобий, поняв, что итальянец распотрошил свои запасы и использовал по назначению.

— Ступай пройдись, — сэр Гисборн присел за стол. — Похоже, с сегодняшнего дня мы не в чести, так что грех не воспользоваться подворачивающейся возможностью. Братцы приехали, но монахов еще нет. Как он? — Гай кивнул в сторону закрытой двери спальни. — Ты его чем-то напоил? Не удалось вызнать, что с ним случилось?

Франческо молча наклонил голову, решив не вдаваться в подробности. Он не мог сказать, чего опасается больше — полнейшего неуспеха своего замысла или наоборот, его удачи, сулившей новые (и совершенно непредсказуемые) бедствия. Пожалуй, ему в самом деле нужно выбраться из комнат, побыть одному и хорошенько подумать над тем, что рассказал Гай о своем вчерашнем визите в библиотеку. Сейчас день, по всему замку ходят люди, и вряд ли Гиллем решится на повторение вчерашнего. Однако, прежде чем уйти, ему нужно поделиться своими размышлениями.

— Мессир Дугал упомянул, будто видел некоего «хранителя Ренна», — негромко произнес Франческо, заставив англичанина резко повернуться. — Похоже, встреча с этим существом и стала причиной его падения, потому что я не в силах представить иного повода. А еще… — он замялся. — Я думаю, ваш друг пытался выследить тварь, называемую «волкодлаком из Редэ» и достиг своей цели.

— Может, волкодлак его и подрал? — предположил Гай. Зная характер Мак-Лауда, нетрудно предположить, что он принялся решать вопрос самым простым способом — лично вмешавшись в кутерьму вокруг поисков волка-оборотня. — Но где же тогда сам зверь — живой или его труп? Мак-Лауд непременно притащил бы его сюда, чтобы швырнуть посреди замкового двора и во всеуслышание заявить: «Вот ваше чудовище, убийца Хайме де Транкавеля и многих других невинных!»

— Волкодлак ушел, — убежденно сказал Франческо. — Можете посмеяться надо мной, но я убежден — между хранителем Ренна и волкодлаком имеется некая связь, и минувшей ночью первый спас шкуру второго. Эта непонятная и давняя связь пронизывает живое и неживое — владельцев замка и сам замок, библиотеку отца Ансельмо, часовню, окрестные поселения и их жителей, накрепко соединяя их. Если бы еще суметь понять, какова природа этой цепи, в чем ее смысл и существование…

— Мессир Бернардоне, по-моему, вы несколько преувеличиваете, — заметил Гай, хотя в глубине души почти согласился с выводами итальянца.

— Возможно, — легко согласился Франческо, тряхнув копной вьющихся волос, и, вспомнив, поднял палец: — Мессир Дугал просил разбудить его, когда вы вернетесь. Он хотел рассказать нечто важное. Но, пока нас не тревожат, может, повременим хотя бы до середины дня? Мы тогда выясним, каково наше положение, а он придет в себя.

Сэр Гисборн ничуть не возражал. Любая тайна могла потерпеть пару часов, а его компаньону в самом деле настоятельно требовался отдых.

— Я попробую обратиться к монне Бьянке, — слегка смущенно пообещал итальянец, уже стоя возле двери. — В замке наверняка есть лекарь, однако нам требуется не только целитель, но и его молчание. Если мы скажем — мессир Дугал слегка перебрал хмельного и свалился с лестницы, нам не поверят и сообщат хозяевам.

— Возникнут подозрения, — продолжил мысль Гай. — Хотя мы и так по уши в них. Ладно, иди, только не забывай об осторожности. Правильно говорят: «Горе побежденным». На их долю выпадает самое тяжкое — ожидание, как распорядится их судьбой победитель.

Франческо пожал плечами и бесшумно выскользнул в коридор. Сэр Гисборн вяло подумал, что надо бы запереть за ним дверь, но какая польза от засовов? Если хозяева Ренна пожелают войти, их ничто не остановит. Гаю стало тоскливо и одиноко, и он в который раз запоздало пожалел, что позволил втянуть себя в это безумное предприятие. Он вполне мог отправиться в Палестину немного попозже, вместе с собиравшимися в Портсмуте рыцарями. А сейчас все идет к тому, что в этом году он Святой Земли не увидит, и трудно сказать, доберется ли туда вообще. Мишель де Фармер и его оруженосец напрасно прождут в Константинополе два условленных месяца, решат, что попутчики безнадежно отстали, с сожалением разведут руками и отправятся в путь без них. Грандиозные замыслы рассыпаются, как детские постройки из песка, смываемые приливной волной, и на берегу остается весьма обескураженный милорд Гай Гисборн из Ноттингама, лишенный друзей, поддержки и жизненной цели.